В кредитной кабале: семейная драма в Нижнем Тагиле

В эфире инфошоу «События. Итоги дня» на ОТВ прошло обсуждение драматической истории из Нижнего Тагила. Ситуацию от первого лица описали сами супруги, а советами с ними поделились наши эксперты – юрист и финансовый аналитик.

Что произошло: из первых уст

Дмитрий Кашин: В первую очередь я хочу извиниться от лица нашей семьи за переживания, которые мы причинили жильцам нашего дома. Второе: никакого пристава я не обливал. Приезжала группа физической защиты приставов из Екатеринбурга, они всё снимали на профессиональную видеокамеру.

Мы хотели взять у судебного пристава справку, сколько мы должны, в связи с 25 миллионами, которые были озвучены в СМИ. При мне цифра сразу же уменьшилась в десять раз. Это очень много. Нам надо разбираться, потому что у нас солидарно все долги там прописаны.

Вера Брылова: Судебный пристав Наймушина мне сказала, что у Дмитрия всего 822 тысячи осталось от 7 миллионов. У меня больше, так как я была предпринимателем, я брала кредиты. Эти долги не связаны с квартирой, с ипотекой. Выселение из квартиры – это совсем другая история.

Мы брали ипотеку в 2007 году на 4 миллиона рублей. До 2010 года мы платили исправно, а потом у нас, как у всех, стало всё не очень хорошо. Мы платили меньше гораздо – из 68 тысяч мы ежемесячно платили 25-28 тысяч, и в 2012 году банк подал на нас в суд. После того как квартиру выставили на торги, нам предложили договор цессии – выкупить два миллиона, чтобы квартира осталась за нами.

Сами мы этого сделать не могли как должники. Мы попросили знакомого, Олега Арсибекова, чтобы он это сделал. Он сказал: У меня есть миллион, я вам могу его дать, но когда продадите квартиру, вы мне дадите с процентами: миллион – и каждый месяц 25 тысяч. Мы согласились. Это всё было на словах, без расписки. Мы с него ничего не могли просить, потому что думали, что он нам помогает. Получилось так, что он выкупил закладную и без нашего ведома начал квартиру оформлять на себя. Это было в феврале. В марте или в апреле месяце нам приходит повестка в суд, что он вступает в правопреемство. Теперь у нас нет никакой доли в квартире.

Квартира была оценена в 8,8 млн рублей, а он её продал за два миллиона. Перевод денег происходит 31 декабря, когда банк уже не работает, а квартира оформляется позже – 12 января. В деле много нестыковок и разногласий.

Банкротство как спасение

Даниил Тюрин, юрист, эксперт по банкротству физических лиц: По квартире сказать сложно, но долги, безусловно, можно списать с помощью процедуры банкротства. Она не бесплатная, но не столь затратна, сколько есть долгов.

Начинать нужно в любом случае с обращения к компетентным юристам, которые подскажут, какие документы нужно собрать. Там ничего сверхъестественного, это обычные документы: паспорт, СНИЛС, ИНН, трудовая книжка. Естественно, доходы за последние три года нужно показать в справке 2-НДФЛ. Плюс заявление, которым тоже занимаются юристы. В процессе всё заложенное имущество реализуется на торгах – квартира, автомобиль и так далее.

Не справились с нагрузкой

Константин Селянин, финансовый аналитик: К сожалению, эта ситуация достаточно характерна – может быть, без такой драматичности. Действительно, закредитованность наших граждан с каждым годом растёт, и сегодня многим семьям приходится отдавать в качестве платежей по кредитам до половины доходов, в том числе и по ипотеке.

Практика банкротства существует достаточно много лет, и люди всё чаще попадают в эту ситуацию. На мой взгляд, банкротство – это, конечно, очень плохой выход из тяжёлой финансовой ситуации, но, по крайней мере, это выход. С правовой точки зрения он вполне определённый. Да, там масса крайне неприятных последствий, но, по крайней мере, само бремя задолженности снимается.

Что дальше

Вера Брылова: Мы хотим возбудить заново уголовное дело, чтобы все досконально проверить, чтобы разобраться в ситуации. У нас, конечно, нет денег, мы не можем обратиться за этой помощью к таким адвокатам, которые действительно могли бы помочь.

Нам, конечно, помогают, люди стараются. Все видят, что нас обманули – и полиция говорит, и приставы говорят: «Да, вас обманули», но помочь нам никто не можем. Нам бы не хотелось терять квартиру. Мы хотим бороться до конца.